Многие консерваторы, включая Буша и Бьюкенена, не могут понять, что не является ни политикой идентичности для христиан и/или бе­лых людей, ни правой разновидностью прогрессивизма. Скорее, его сущность заключается в противостоянии всем видам политической религии. Это отказ от идеи, согласно которой политика может быть искупительной. Это уверенность в том, что в соответствующим образом упорядоченной республике амбиции пра­вительства ограниченны. Консерваторы в Португалии могут желать сохранения монархии.

Консерваторы в Китае всячески стремятся сохранить прерогативы Коммунистической партии. Но в Америке, как отмечают Фридрих Хайек и др., к консерваторам относится тот, кто защищает и отстаивает институты, которые считаются либеральными в Европе, но преимущественно консервативными в Америке: частную собственность, свободный рынок, свободу личности, свобо­ду совести и право сообществ самостоятельно определять, как они желают жить в рамках этих принципов9. Поэтому консерватизм, классический либерализм, либертарианство и вигизм - это различные флаги единственной на самом деле радикальной политической революции за тысячу лет. На этой традиции осно­вана американская государственность, и современные консерваторы стремятся развивать и защищать ее. Американским консерваторам часто вменяют в вину, что они выступают против перемен и прогресса; сегодня не найдется ни одно­го консерватора, который хотел бы восстановить рабство или избавиться от бу­мажных денег. Но приверженцы консерватизма понимают, что прогресс является следствием исправления противоречий в нашей традиции, а не отказа от нее.

В настоящее время консерваторам постоянно приходится обороняться, доказывая, что они «заботятся» о решении тех или иных проблем различных социальных групп, и часто они просто признают свое поражение в вопросах защиты окружающей среды, реформирования системы финансирования изби­рательных кампаний или введения расовых квот, для того чтобы доказать, что они хорошие люди. Еще большую тревогу вызывает тот факт, что некоторые либертарианцы отказываются от своей исторической преданности негативной свободе, не позволяющей государству посягать на наши свободы, в пользу по­зитивной свободы, в соответствии с которой государство делает все возмож­ное, чтобы помочь нам полностью реализовать свой потенциал.