Сброд из низов  одержал победу, «сопровождавшуюся огромным ликованием со стороны масс»62. Либералы 1960-х годов, которые пережили аналогичную деградацию порядочности вследствие того же самого интеллектуального раз­ложения, начали бунтовать. Столкнувшись с идеологией, которая всегда исхо­дила из того, что Америка - источник проблем, а не средство их решения, они перешли в контрнаступление. Эти патриоты из обеих партий главным образом и стали основой политического течения, известного как неоконсерватизм. Так их окрестили левые, считавшие, что приставка «нео» будет вызывать ассоциа­ции с неонацистами. Но так как доводы неоконсерваторов ничего не стоят во всех уголках ли­берального невежества, важно отметить, что даже некоторым титанам левого движения еще хватало зоркости, чтобы понять происходящее.

Ирвинг Луис Хоровиц, почитаемый левый интеллектуал (он был литературным душепри­казчиком Чарльза Р. Миллса), специализирующийся на революционной мыс­ли, увидел в радикализме 1960-х годов «фанатичную попытку навязать миру новый общественный порядок, вместо того чтобы ожидать вердикта в таких формулировках, которые были бы единодушно приняты различными людьми, а также соответствовали размышлениям историков».

И он увидел самую суть этого фанатизма: «Фашизм возвращается в Соединенные Штаты не как пра­вая идеология, но почти как полулевая идеология Питер Бергер, бежавший из Австрии еврей, уважаемый борец за мир и со­циолог левых взглядов (он способствовал популяризации понятия «социаль­ное конструирование реальности»), видел то же самое. «Наблюдая американскихрадикалов в действии, я неоднократно вспоминал о штурмовиках, которые прошли маршем по моему детству в Европе», - писал он. Он изучил длинный список общих для радикализма 1960-х годов и европейского фа­шизма черт и пришел к выводу, что эти идеологии образуют «комбинацию, которая до удивления напоминает общее ядро итальянского и немецкого фа­шизма».