По целому ряду причин те, кого мы сегодня назвали бы консерваторами, ча­сто отвергали Так, например, единственным судьей, в по­рядке особого мнения не подписавшим постановление суда по делу «Бак про­тив Белла», был «архиконсервативный» Пирс Батлер, а не либеральные Луис Брандейс или Харлан Фиск. Консервативный католик Г. К. Честертон под­вергся жестокому осмеянию и презрению за неприятие евгеники.

В различных работах, особенно в труде «Евгеника и другие пороки: доводы против научно организованного общества» (Eugenics and Other Evils: An Argument Against the Scientifically Organized Society) Честертон выступал против считавшейся в то время передовой точки зрения, которой придерживались почти все «думающие люди» в Великобритании и Соединенных Штатах. Оплотом борьбы с евгени­кой по всему миру стала католическая церковь. Именно вследствие влияния ка­толической церкви в Италии (наряду с тем, что итальянцы изначально призна­вались генетически разнородным этносом) итальянские фашисты были менее одержимы евгеникой, чем американские прогрессивисты или нацисты (хотя Муссолини считал, что с течением времени фашистское правительство окажет положительное влияние на итальянцев в отношении евгеники).

Тем не менее прогрессивисты предложили особый термин для обозначе­ния консервативных противников евгеники. Они называли их «социальными дарвинистами». Прогрессивисты придумали термин «социальный дарвинизм» для обозначения всех тех, кто выступает против идеи Сидни Уэбба, соглас­но которой государство должно агрессивно «вмешиваться» в репродуктивные механизмы общества. В соответствии с тепличной логикой левых, те, кто вы­ступал против принудительной стерилизации «непригодных» и бедных, счи­тались злодеями, потому что они позволяли «естественному состоянию» пра­вить среди представителей низших классов.