Отрасли, которые ранее с гордостью говорили о своей привер­женности принципам свободного рынка, вдруг начинают склоняться в сторо­ну протекционизма, и стратегической конкурентоспособности, как только они обнаруживают, что не могут выстоять в условиях рынка. Предприятия сталелитейной и текстильной промышлен­ности, некоторые автомобильные компании - Crysler в 1980-е годы, General Motors сегодня, а также многие сельскохозяйственные фирмы заявляют, что государство и бизнес должны быть «партнерами» именно в тот момент, ког­да становится ясно, что они неконкурентоспособны. Они быстро становятся пленниками политиков, которые стремятся сохранить рабочие места или до­тации или и то и другое. Эти «капиталисты на последнем издыхании» прино­сят стране большой ущерб, являясь причиной перекоса политического климата в сторону модифицированной разновидности национал-социализма и корпо­ративизма. Они бегут от хаоса капиталистической конкуренции в теплые объ­ятия той экономики, которую создала Хиллари Клинтон в своем бестсселлере. А она называет это «прогрессом».

Давайте посмотрим, например, какие секторы сельского хозяйства оказы­вают наибольшее давление на правительство и какие предпочитают не зани­маться лоббированием. Крупные производители сельскохозяйственной про­дукции на Среднем Западе и во Флориде потратили миллионы для защиты своей отрасли от иностранной конкуренции (и конкуренции на внутреннем рынке) именно в силу своей преимущественной неконкурентоспособности. И рентабельность этих инвестиций оказалась очень высокой. В 1992 году не­сколько владельцев сахарных заводов пожертвовали тогдашнему сенатору от штата Нью-Йорк Эл Д’Амато всего 8,5 тысячи долларов на проведение изби­рательной кампании. В свою очередь, Д’Амато успешно пролоббировал воз­врат импортных тарифов для сахарной промышленности в размере 365 мил­лионов долларов - прибыль в пределах 4 миллионов процентов.На приходится 17 процентов от всего лоббирования в сфере сельского хозяйства в США. Между тем производители яблок - как и боль­шинство фермеров, занимающихся выращиванием фруктов и овощей, - про­являют относительно невысокую заинтересованность в лоббировании субси­дий, потому что их отрасль является конкурентоспособной. Но им приходится оказывать влияние на правительство, чтобы предотвратить выдачу субсидий неконкурентоспособным фермерам, которые могут попытаться выйти на ры­нок фруктов и овощей.

Ни один из секторов американской экономики не пронизан духом корпора­тивизма больше, чем сельское хозяйство. Более того, и демократы, и респуб­ликанцы занимают определенно фашистскую позицию, когда речь заходит о «семейных фермах», делая вид, что их политика способствует сохранению некоторого традиционного народного образа жизни, тогда как на самом деле они субсидируют огромные корпорации. Но корпоративизм - это только часть истории. Подобно корпорациям, ко­торые были втянуты в более масштабный процесс «нацистской унификации», крупный бизнес, якобы занимающий правую позицию, играет главную роль в проведении прогрессивной унификации современного общества. Если круп­ный бизнес склоняется к правому крылу, почему крупные банки финансируют либеральные и левые благотворительные организации, активистов и группы влияния, а затем публично заявляют об этом в рекламных и пропагандистских кампаниях? Как объяснить, что в войнах культур нет практически ни одного важного вопроса (от абортов и однополых браков до позитивной дискрими­нации), по поводу которого крупный бизнес выступал бы как представитель американского правого фронта, хотя можно привести десятки примеров под­держки корпорациями либералов?