Непреднамеренные, но неизбежные множились. Начиная с 1964 года количество преступлений в Америке увели­чивалось примерно на 20 процентов в год66. Либеральные судебные решения, в частности сформулированные Верховным судом «права Миранды», приве­ли к резкому снижению процента раскрываемости преступлений в крупных городах. Социальные выплаты способствовали распаду семей, незаконному рождению детей и другим патологиям, которые они были призваны вылечить. Изначальная революция в области гражданских прав, которая в значительной степени основывалась на классической либеральной концепции равенства перед законом, не позволила достигнуть того уровня интеграции, на который рассчитывали либералы. В 1964 году Хьюберт Хамфри, «господин либерал», клялся и божился в Сенате, что Закон о гражданских правах никоим образом не может привести к квотам. Он говорил: «Если кто-то сможет доказать обратное, я начну есть страницы одну за другой, потому что этого там нет». К 1972 году Демократическая партия под видом «правил Макговерна» ввела жесткие кво­ты (для чернокожих, женщин и молодежи) в качестве своего определяющего организационного принципа.

Вряд ли кого-то удивит тот факт, что Демокра­тическая партия, изо всех сил стремившаяся «выглядеть, как Америка», в свою очередь была заинтересована в том, чтобы Америка выглядела, как Демокра­тическая партия. И если кто-то был с чем-то не согласен, он также становился фашистом.Действительно, даже когда по американским городам прокатилась волна типично фашистского насилия на улицах, белые либералы с упоением при­знавали свою вину и обвиняли правых. Настоящим поворотным моментом стал произошедший в 1965 году бунт в Уоттсе. Не только либеральная интел­лигенция решительно обвиняла «белую Америку» («систему») в насилии, но само насилие стало восприниматься как достойное восхищения и оправданное с точки зрения морали «восстание». Джонсон отмечал, что такое поведение вполне ожидаемо, когда «люди чувствуют, что с ними поступают несправедли­во». Хьюберт Хамфри говорил о том, что если бы он родился бедным, то тоже мог бы взбунтоваться. Возникла целая «идеология бунта», которая, по словам историка-урбаниста Фреда Сигела, стала новым видом «коллективных пере­говоров». Разгромите свой район, и правительство купит вам новый, который будет еще лучше.